Эти записки составились совершенно незаметным образом и без всякого намерения написать что-нибудь для печати.
Многие из моих знакомых, слушая мои рассказы о тех старцах, которых я знал на своем веку, и о тех, про которых знал по наслышке от покойного нашего отца Игумена Илария, неоднократно советовали мне написать эти рассказы и сохранить их ради пользы, как духовное наследство, полученное мною и которое следовало передать и другим. В особенности же настоятельно сего требовал от меня один человек, ко мне весьма расположенный, который и сам, не смотря на свой высокий сан, великий подвижник и ревнитель монашества. Я все уклонялся, считая таковый труд не по моему умению и не по моим силам. Но случай дал мне возможность осуществить желание многих, во время моего лечения водами, в Екатерининской пустыне летом 1873 года, где я имел много досуга, и так как со мною был один из братии нашей обители, который мог мне помочь в этом труде, то я и решился на это дело. Я стал ему сказывать все свои воспоминания с тех пор, как начал себя помнить, и таким образом в два месяца было набросано наскоро то, что сохранила моя память.
После того я занялся пересмотром написанного и поручил привести в порядок. И так составилась эта толстая тетрадь, которую я назвал моими "В о с п о м и н и я м и". Я показал ее тем, на мнение которых я полагаюсь: были читаны отрывки, и меня стали убеждать, чтобы я отдал в печать. Не берусь решать, лучше ли было бы вовсе не печатать, или лучше сделал я, что сообщил все то, что, может быть, принесет и пользу читающему с рассуждением.
Ежели заключающееся в этих отрывочных рассказах принесет хотя малейшую кому бы то ни было пользу, я сочту это для себя наградою и возблагодарю тех, от которых слышал все, мною переданное, и им, а не мне, похвала и благодарение. Но ежели что соблазнит читателя, и он осудит меня, прошу заранее прощения, не за худой умысел, или за недоброе намерение, но за недостаток памяти, за неверность слышанного мною и неумение передать. Впрочем, кто истинно внимает себе, тот везде извлекает для себя душевную пользу, и плохое писание окажется для него гораздо душеспасительнее, чем другому и самое мудрое и самое назидательное. Молю Господа, да не будет мое слово для брата моего душевредным, но благоприменительным.
Многие из моих знакомых, слушая мои рассказы о тех старцах, которых я знал на своем веку, и о тех, про которых знал по наслышке от покойного нашего отца Игумена Илария, неоднократно советовали мне написать эти рассказы и сохранить их ради пользы, как духовное наследство, полученное мною и которое следовало передать и другим. В особенности же настоятельно сего требовал от меня один человек, ко мне весьма расположенный, который и сам, не смотря на свой высокий сан, великий подвижник и ревнитель монашества. Я все уклонялся, считая таковый труд не по моему умению и не по моим силам. Но случай дал мне возможность осуществить желание многих, во время моего лечения водами, в Екатерининской пустыне летом 1873 года, где я имел много досуга, и так как со мною был один из братии нашей обители, который мог мне помочь в этом труде, то я и решился на это дело. Я стал ему сказывать все свои воспоминания с тех пор, как начал себя помнить, и таким образом в два месяца было набросано наскоро то, что сохранила моя память.
После того я занялся пересмотром написанного и поручил привести в порядок. И так составилась эта толстая тетрадь, которую я назвал моими "В о с п о м и н и я м и". Я показал ее тем, на мнение которых я полагаюсь: были читаны отрывки, и меня стали убеждать, чтобы я отдал в печать. Не берусь решать, лучше ли было бы вовсе не печатать, или лучше сделал я, что сообщил все то, что, может быть, принесет и пользу читающему с рассуждением.
Ежели заключающееся в этих отрывочных рассказах принесет хотя малейшую кому бы то ни было пользу, я сочту это для себя наградою и возблагодарю тех, от которых слышал все, мною переданное, и им, а не мне, похвала и благодарение. Но ежели что соблазнит читателя, и он осудит меня, прошу заранее прощения, не за худой умысел, или за недоброе намерение, но за недостаток памяти, за неверность слышанного мною и неумение передать. Впрочем, кто истинно внимает себе, тот везде извлекает для себя душевную пользу, и плохое писание окажется для него гораздо душеспасительнее, чем другому и самое мудрое и самое назидательное. Молю Господа, да не будет мое слово для брата моего душевредным, но благоприменительным.
Настоятель Угрешского монастыря
Архимандрит Пимен.
1875 года, Октября 1 дня. Угреша.
